Неточные совпадения
Я, однако, сбегал к нему еще раз за кулисы и успел предупредить, вне себя, что, по моему мнению, всё лопнуло и что лучше ему вовсе не выходить, а сейчас же уехать домой, отговорившись хоть холериной, а я бы тоже
скинул бант и
с ним отправился. Он в это мгновение проходил уже на эстраду, вдруг остановился, оглядел меня высокомерно
с головы до ног и торжественно произнес...
Он
скидывает полушубок, нога об ногу сапоги, снимает жилет, перетягивает через
голову рубаху и
с выступающими ребрами,
голый, дрожа телом и издавая запах вина, табаку и пота, босыми ногами входит в присутствие, не зная, куда деть обнаженные жилистые руки.
Там скуластый оборванный работник-ногаец, приехав
с камышом из степи, поворачивает скрипящую арбу на чистом широком дворе есаула, и
скидает ярмо
с мотающих
головами быков и перекликается по-татарски
с хозяином.
Он сам даже
скинул поскорее
с плеч шинель свою и закричал кучеру не своим голосом: «Пошел во весь дух домой!» Кучер, услышавши голос, который произносится обыкновенно в решительные минуты и даже сопровождается кое-чем гораздо действительнейшим, упрятал на всякий случай
голову свою в плечи, замахнулся кнутом и помчался как стрела.
Остановился
с любопытством перед освещенным окошком магазина посмотреть на картину, где изображена была какая-то красивая женщина, которая
скидала с себя башмак, обнаживши, таким образом, всю ногу, очень недурную; а за спиной ее, из дверей другой комнаты, выставил
голову какой-то мужчина
с бакенбардами и красивой эспаньолкой под губой.
— Но, но! поспеешь, дай прежде напою, — говорил он
с лошадью совершенно так, как говорят
с понимающими слова существами, и, обмахнув полой жирную
с желобком посредине, разъеденную и засыпанную пылью спину, он надел на красивую молодую
голову жеребца узду, выпростал ему уши и чолку и,
скинув оброть, повел поить.
Рванулся он,
скинул с себя татар, — да еще соскакали
с коней трое на него, начали бить прикладами по
голове.
Он сдернул одеяло. Как в горячем сне, был в глазах розовый, душистый сумрак, и белые девические плечи, и колеблющийся батист рубашки, гладкий на выпуклостях. Кружило
голову от сладкого ощущения власти и нарушаемой запретности, и от выпитого вина, и от женской наготы. Мать закутала Асю одеялом. Из соседней комнаты вышла, наскоро одетая, Майя. Обе девушки сидели на кушетке, испуганные и прекрасные. Солдаты
скидывали с их постелей белые простыни и тюфяки, полные тепла молодых тел, шарили в комодах и шкапах.
Евлампий Григорьевич
скинул статс-секретарскую шинель
с одного плеча. Его правая рука свободно двигалась в воздухе. Шитый воротник, белый галстук, крест на шее, на левой груди — звезда, вся в настоящих, самим вставленных, брильянтах, так и горит. Весь выпрямился,
голова откинута назад, волосы как-то взбиты, линии рта волнистые, возбужденные глаза… Палтусову опять кажется, что зрачки у него не равны, голос
с легкой дрожью, но уверенный и немного как бы вызывающий… Неузнаваем!
— Как есть простота. Раздевай его догола, он сам будет помогать
скидать с себя одежду; долби ему ворона клювом
голову, не смахнет рукой. А признайся, дяденька, мастерски сыграл я комедь, хоть бы Расплюеву. Чуть-чуть было не сорвалось, как стал читать проповедь. Да разом поправился, захныкал так, что любому актеру лучше не состроить. Откуда взялись слезы.
— Да он и сожнет наши
головы, как снопья снимет! Кланяться ему все равно, что вкладывать в волчью пасть пальцы! Лучше же
с него шубку
скинуть! — кричал народ, подстрекаемый клевретами Марфы, и перекричать разумных.
Вошедший вслед за ним Назарий доверчиво
скинул с себя охабень, разложил его на лавку, подкинул под
голову шапку и, приготовив таким образом себе постель, оглянулся на товарища.
— Что же ты за наглец, — сказал, ободрившись, Фома, — что незваный ворвался в мои ворота, как медведь в свою берлогу? В светлицу вошел не
скинув шишаки своего и даже не перекрестился ни разу на святые иконы. За это ты стоишь, чтобы сшибить тебе шишак вместе
с головою.
— Да он и сожнет ваши
головы, как снопья снимет! Кланяться ему все равно, что вкладывать в волчью пасть пальцы! Лучше же
с него шапки
скинуть! — кричал народ, подстрекаемый клеветами Марфы, и перекричал разумных.
— Что же ты за наглец, — сказал ободрившись Фома, — что незваный ворвался в мои ворота, как медведь в свою берлогу? В светлицу вошел, не
скинув шишака своего, и даже не перекрестился ни разу на святые иконы. За это ты стоишь, чтобы сшибить тебе шишак вместе
с головой.
Мужичок, поравнявшись
с нами, остановился,
скинул шапку обеими руками и отвесил глубокий поклон, отчего обнажилась его
голова, едва окаймленная тонким венчиком белых волос.
Надо было видеть, как малютки внимали в благоговении повествованию о подвигах русских под Гуммельсгофом, устремив неподвижно глазенки свои на выразительное лицо старца. Сын Траутфеттера до того своевольничал
с дедушкой, что
скинул наконец
с седовласой
головы его треугольную шляпу, обложенную золотыми галунами, нахлобучил ею свою маленькую
голову,
с которой бежали льняные кудри, и, обезоружив старого воина, кричал ему...
«Остригите мне волосы, сбросьте этого жаворонка
с головы,
скиньте с меня этот халат, подпояшьте меня крепко кушаком, который я
с детства привык носить и которым стан мой красовался, дайте волю моим ногам — и вы увидите, что я не только шведа — медведя сломаю, догоню на бегу красного зверя: вы увидите, что я русский!»
Гриша сам не в себе. Верит несомненно, что целые шесть недель провел он
с бесом… Не одной молитвой старался он очистить себя от невольного осквернения: возложил вериги, чтоб не
скидать их до смерти,
голым телом ложился на кремни и битые стекла, целый день крохи в рот не бирал, обрекая себя на строгий, безъядный пост на столько же дней, на столько ночей, сколько пробыл он
с Досифеем.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро
скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на
голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый
с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул
голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.